Поп

В фильме «Поп» Владимир Хотиненко практически воскресил тот художественный уровень, на котором были сняты «Макаров» и «Мусульманин», две бесспорно лучших картины режиссера. «Поп» – патриотическое кино, но тут перед нами крайне редкий ныне тип патриотизма: тихий, сострадательный, милосердный. Когда главный герой произносит: «Господи, благослови воинство русское», он тотчас же добавляет: «мальчиков этих», переводя пресловутую любовь к Родине, в данном случае к России, из регистра патетической абстракции, постоянно рискующей обернуться националистическим словоблудием, в регистр человечности. Приютить детей – важнее, чем совершить военный подвиг; вступиться за приговоренных к повешению и накормить умирающих от голода – важнее, чем организовать православную миссию, даже если речь идет о сознании, для которого православие не что иное, как синоним истины; пошутить над собой – важнее, чем произнести громкую проповедь. В сущности, это и есть та самая тема совершенного человека, взятая в ракурсе христианской (скажем определеннее: восточнохристианской) святости.

Говоря с нами о страшных и неприглядных вещах, Хотиненко умудряется сохранить светлое виденье и ни разу за двухчасовой фильм не скатывается в привычно ожидаемую от отечественного кино чернуху. Его "Поп" - кино доброе, и пусть оно вместе с тем грустное и непростое, но вызывает желание пересматривать - потому что возвышает и очищает душу. При этом удалось не скатиться в религиозную блаженность - когда реальность затмевается светом с небес, подтверждающим правоту и святость "наших" и глупые заблуждения "врагов". "Поп" в этом смысле - фильм с редкостно трезвым взглядом на вещи.

С одной стороны обидно и больно за хорошего режиссера, потерявшего чувство меры и вкуса. Все эти казусы с фашистами, политическими лозунгами вместо слов, красивые виды и неуместные в ряде сцен символические сны – дань моде и типичный набор клише для современного российского кинематографа. Вообще все сцены с отцом Александром и немецким офицером сильно напоминают «Список Шиндлера», хотя Хотиненко и не хватило спилберговской эпичности. С другой стороны нельзя упрекать создателей в том, что они не решились копнуть глубже и показать более полный портрет духовенства и общества эпохи войны. Очень сложно говорить о вещах, которые труднодоступны мирскому пониманию, и уже за попытку хоть что-то рассказать о неизвестных страницах истории следует награждать всевозможными правительственными наградами.

Владимир Хотиненко снял по заказу и с благословения РПЦ кино об одной из самых смутных страниц истории Церкви — что с ней было во время оккупации. Режиссер упростил уравнение: отец Александр Ионов, священник Псковской праволавной миссии и главный герой фильма — праведник, которого вера наполняет храбростью и твердостью. Говорит он с таким очень русским окающим акцентом (Маковецкий говорит на этом языке теперь в каждой роли, когда играет русский народ), изрекает бытовые банальности и евангельские цитаты — а за простодушным фасадом видна напряженная работа души. Если оставаться в рамках этих условий, то вопросов к фильму нет никаких вообще. Хотиненко от трэш-фантазии "1612" к церкви перешел легко, Маковецкий и Нина Усатова плохо играть вовсе не умеют.

Сразу скажу, что и снят фильм довольно неплохо, по крайней мере по сравнению с подавляющим большинством снимаемых сегодня у нас фильмов он выглядит едва ли не шедевром. А уж игра Сергея Маковецкого, тащащего весь фильм на себе, так вообще выше всех похвал. Наверняка у ленты будет множество поклонников – собственно, они уже есть. Но вот у меня присоединиться к ним никак не получается. И вот почему. Все стало просто и понятно: эти хорошие – те плохие. В итоге кастрации всех полутонов фильме остались только два цвета – нестерпимо белый отец Александр с прихожанами, положительный до полного неправдоподобия, да иссиня-черная темнота злых сил вокруг. Что красные, что коричневые – все черные. Искусство выжато – в сухом остатке не лубок даже, а агитка.

Все это сильно снижает макабрический эффект отдельных находок режиссера: дойку мертвой коровы, например. Но поразительным образом именно эта картонная опереточность обстоятельств и придает фильму простое человеческое измерение, превращая его из частной и несколько тенденциозной истории православного героя в общую метафору. Поп — не поп, верующий или атеист — тут, в общем-то, уже не важно. Положение Ионина, зажатого между своими и чужими палачами, — это положение любого нормального человека при любом, наверное, правительстве. Действительно, картина знакомая: ходят клоуны с автоматами, к чему-то призывают, чего-то требуют — а завтра на них уже другая форма и все наоборот. Так что за уютной православной буколикой и несколько карикатурным оканьем отца Александра виднеется, не скрываясь, явно проскользнувшая мимо продюсеров мысль о том, что выбор у человека, как правило, небольшой: или ты просто с людьми, или (так в фильме) с милиционерами.

Единственное, что было уникального в жизни А. Ионина — это сама ситуация, в которой он оказался: с одной стороны он всей душой ратует за победу Родины, а с другой — не может не быть благодарен немцам за то, что они поддерживают христианство и помогают восстанавливать закрытые Советами церкви. И когда эту дилемму представляют зрителям в первый раз — она действительно впечатляет. Но потом речь о ней заводят вновь. И вновь. И вновь. И вновь. И вновь. И вновь. И вновь. И вновь… Так что да, "Поп" — далеко не "видеоучебник по истории". Скорее уж это выборка из семейных видеохроник. Представьте, что кто-то взял коллекцию домашних записей случайно выбранной среднестатистической семьи и нарезал из неё фильм на два часа. А теперь подумайте, хотели бы вы посмотреть такое кино, особенно если вы — не один из его участников? Это и будет ответ на вопрос, готовы ли вы стать зрителем "Попа".

«Поп» тоже, при всём своём долгострое и зоопарке разносторонне заинтересованных «смотрящих» точно так же мог стать бомбой, точно так же по причине фамилии в титрах — не стал. Какие немцы, какие красные, тут что ни полицай — то жертва обстоятельств и кающийся грешник, что ни нквдшник — то герой войны, а что ни немец — то непременно православный и вообще мятущийся царский офицер. Так что когда в финале полёт голубей сопровождает «Бони М», в зале начинает гулять уже просто откровенный смех. Потому что это никакая не военная драма о разрывающемся меж трёх огней священнике, а вполне типовая деревенская видовая история о жизни деревенских батюшек, с курями, детьми по лавкам и поездками на велосипеде по району. А партизаны, комиссары, пленные, немцы, полицаи и прочие сюжетные чудеса — ну так на то они и чудеса.

В реальной, но вторящей чуду святого Зосимы истории Псковской духовной миссии, которая заставила немцев помогать благому делу возрождения народной веры, сложность моральных решений сочетается со зрелищностью столкновения в одной точке фашизма, большевизма и нетронутого порчей русского православия. Намертво застревая в сердце, она кажется идеальной темой для современного христианского кино, так что художественное фиаско режиссера Хотиненко обидно втройне. Живые и по-житийному светлые герои вложивших в фильм душу Маковецкого и Усатовой вязнут в неуклюжем фильме с лакированной картинкой, вечно теряемым ритмом и пошлыми кинокрасивостями вроде взгляда на мир глазами мухи, кружащейся в обратную сторону патефонной пластинки или старательно танцующего на ветру письма.