Дерево

«Дерево» — не только и не столько история про преодоление боли утраты и уж точно не дамский магический реализм с переселением душ. Прежде всего это фильм про европейского человека, который привык к прочным каменным стенам вокруг себя, но попал в страну, где дома ездят по дорогам, дырку в потолке просто занавешивают брезентом, а природа тысячью способов вмешивается в семейную жизнь: в унитазе живут лягушки, по кухне мечется летучая мышь, тяжеленная ветвь норовит придавить тебя прямо в кровати — да и смерть мужа тоже кажется чисто природной катастрофой. Шарлотта Генсбур выдающимся образом играет перемешавшиеся в ее отношениях с природой любовь и ненависть.

Все это очень похоже на очередную историю про то, как пережить потерю близкого человека, примириться и признать, что жизнь продолжается. Но фильм Джули Бертучелли все же деликатнее и умнее типовой мелодрамы на эту тему. Во-первых, с тем, что «жизнь продолжается», героиня Генсбур соглашается быстро. А во-вторых, конфликт «Дерева» совсем не между памятью и настоящим, долгом верности и необходимостью начинать все заново.

Француженка Джули Бертучелли в своем втором фильме идет по стопам триеровского «Антихриста» — смысл фильма здесь вырастает из символов, закодированных в природные катаклизмы. Тем более в главной роли тут мучается та же артистка Генсбур. «Дерево» в этом году закрывало Каннский фестиваль, но такой аванс оказался слишком щедрым для Бертучелли, снявшей обычную мелодраму. Отличает картину от телепродукции лишь качество картинки да поверхностная перегруженность знаками. А ведь смоковница, разрушая в финале дом Дон, лишь намекает на то, что женщине нельзя без мужчины под боком.