Хлоя

Эгоян прекрасно понимает, что сила любой подобной истории в первую очередь в нюансах — и «Хлоя» вся выстроена именно на них. Здесь важно не столько что конкретно происходит, сколько как это отражается в людях. Очень красиво и наглядно Эгоян показывает как из комплексов, страхов, волнений и домыслов строятся искаженные субъективные реальности. Главная сила «Хлои», кажется, именно в этой недосказанности, текучести — тут даже фокус на главном герое несколько раз за фильм красиво переключается с одного человека на другого. То есть, не зря этот фильм носит именно женское имя — потому что финальное впечатление от него примерно такое же, как от странной случайной встречи с загадочной незнакомкой. Может, по итогу она и не вылилась в нечто большее и значимое, чем сеанс изысканного сексуально-заряженного флирта — но то слегка опасное чувство будоражащего упоения, лёгкой порочности и готовности потерять всякий контроль запоминается, возможно, даже лучше всего прочего.

Фильм — отличная притча о том, что даже маленькие тайны и обманы запросто могут привести к трагедии, а любовь без взаимного доверия может оказаться хуже атомной войны. Культовый канадский режиссер армянского происхождения Атом Эгоян в своем, кажется, первом американском проекте выстраивает не столько страстную, сколько чувственную историю, мастерски балансируя на тонкой грани: от фильма ждешь, что он вот-вот завалится в мелодраму, — а вместо этого начинается психотриллер. Но это как раз тот случай, когда благодарный зритель «сам обманываться рад».

Переписать сюжет для ремейка доверили талантливейшей сценаристке Эрин Крессиде Уилсон. С этого момента уже можно облегченно выдыхать: болтливое киноэссе на тему «все мужики — козлы» переродилось вдруг в изящную драму о первопричинах ревности. Пошлость исходника нивелирована здесь посредством художественной чувственности: камера, как это принято у Эгояна, дышит, а в момент созерцания интима задерживает свое дыхание, словно воздух наэлектризован до той степени, когда нелишне быть чуточку осторожнее. «Хлоя» изумительна даже в своей жанровой неопределенности: она хороша как провокационная мелодрама о катастрофической неуверенности в себе, и как эротический триллер о сомнительных поисках правды, и как психопатический хоррор о любви, которая подчас больше сходит за одержимость. И все бы было хорошо, да только каждый раз, когда в кадре появляется юное дарование по имени Аманда Сифрид, по задним рядам прокатывается волна громких истерических смешков.

Совершенно дизайнерское великолепие фильма почти примиряет с "Хлоей", а примирение тут необходимо. Дело не в том, что гинеколог в постели проститутки — это уже скорее смешно, чем забавно. Катастрофа в самом факте появления фильма: когда артхаусный режиссер Атом Эгоян переснимает чужую историю всего шестилетней давности, есть в этом даже не признак кризиса идей, а какое-то полное уныние. Правда, надо отдать должное Эгояну — вся эта белиберда не мешает ему смотреть на своих героинь искренне-влюбленно и сочувственно, и под пылью триллера об одержимости — сексом, ревностью, собственными страхами, чувством к другому человеку — лежит едва не состоявшаяся драма о примирении с фактом, что даже очень любящие люди никогда не смогут стать одним человеком, что понимание невозможно, только любовь и доверие.

Удивительно, но, несмотря на смену жанра, характеров и взвинченный до предела сюжет «Хлои», его общий смысл по сравнению с оригинальной версией не утратился и даже не видоизменился. Кто мы сами и чего хотим от других? Как строить отношения с близкими? Как в своих желаниях не преступить ту самую черту, после которой отношения уже не возможны? Не так уж и глуп фильм, ставящий такие серьезные вопросы. Хотя есть и другой - зачем Атом Эгоян, режиссер с четкими авторскими позициями, взялся за массовое, коммерческое кино?

По большому счёту, эти бесконечные претензии к фильму исключительно из-за завышенных ожиданий. От Атома Эгояна, от позиционирования главной картиной недели, от статусных актёров, от жанра эротического триллера — от всех ярких и почти кричащих составляющих. Вместе же они оказались всего лишь крепкой и уверенной голливудской картиной, к которой при всём желании ни любви, ни ненависти испытать нельзя. И это, как оказывается, самое грустное.

Эрос с Танатосом здесь начинают с жаркого танго, продолжают полькой, а заканчивают пьяненькой кадрилью с мордобоем. Наблюдать за этими танцами на тонком льду, в общем, забавно, но развлечение это отлично подходит разве что для безвыходной ситуации, когда вечер занять уже решительно нечем. В противном случае лучше уж пересмотреть дома «Основной инстинкт», чем наблюдать за тем, как очередное благое намерение штурмует вершины нелепости его сиквела.

Для тех, кто видел картину Анн Фонтейн, «Хлоя» покажется вторичной. Ее невольно сравниваешь с оригиналом, и сравнение не в пользу ленты Эгояна. «Хлоя» в какой-то мере (особенно это касается второй части фильма) напоминает пособие по психологии сексуальных отклонений. Тем не менее, воспроизводимые ситуации не вызывают шока и не слишком будоражат воображение. Если бы этот фильм сняли в 80-х или начале 90-х, то он, возможно, произвел бы больший фурор. Сейчас же картина воспринимается как очередной триллер с сексуальным подтекстом, но, скорее всего, и в таком виде лента найдет своих ценителей.

Cюжет запутанным явно не назовешь, но его линейность имеет дурное свойство не заканчиваться ничем, кроме как очередным поворотом под прямым углом. Проскакивая таким образом несколько вполне возможных финалов, фильм приходит к некой точке, в которой даже становится понятен смысл начального монолога, — чтобы продолжиться дальше, безвозвратно упуская возможность оказаться умеренно старомодной сексуальной драмой с изрядными натяжками в сюжете и хорошими актерами, которым не очень понятно объяснили характеры их героев. Утратив остатки правдоподобия и некоторое время неуверенно побыв притчей о бездушии коммуникационных технологий, на долгожданной финишной прямой лента неожиданно возлагает всю ответственность на ненадежность современной архитектуры — все остальные вроде как не виноваты. Архитектура тут такая, что она это заслужила, — но зрители-то вроде нет.