Кэндимен

Пилу с ДаКостой тут есть что сказать. Заходя на скользкую территорию социальных обобщений, они задаются актуальным вопросом: имеет ли право говорить от лица уязвленной группы тот, кто знает о ее проблемах лишь понаслышке? И отвечают весьма однозначным «нет».

Идеальная метафора социального взрыва, энергия общественной несправедливости и насилия, набравшая силу и вырвавшаяся наружу, бьющая, как стихия, уже невзирая на правых и виноватых. Джордан Пил и Ниа ДаКоста создали острый социальный комментарий.

Фильм о человеке, так и не нашедшем подходящий язык для своего высказывания, и сам будто судорожно ищет нужный стиль, интонацию, темпоритм и, так же как и герой, в этом проваливается, возвращаясь к примитивизму и банальности как к единственному способу сказать хоть что-то внятное.

В погоне за справедливостью и любованием радикальными методами борьбы с духовными нечистотами, современный человек порой будто теряет чувство реальности. Кэндимен его возвращает – путем выдергивания из нее навсегда.

Как и предыдущие работы Пила, «Кэндимен» — фильм многослойный, он заставляет зрителей размышлять не только о судьбе героев (в большинстве случаев — печальной), но и о казалось бы сторонних вещах — например, о силе искусства, социальном расслоении и эксплуатации, скрытой и очевидной.

Обновленный Кэндимен — не просто гарлемская версия Фредди Крюгера, а своеобразный черный мессия, метафора бунтов толпы, ставших ответом на равнодушие благополучных слоев общества — и белого, и черного. И неважно, как его имя — Шерман Филдс, Дэниел Робитай или, может быть, Джордж Флойд. Теперь все это — Кэндимен.

Сиквел жертвует романтичностью оригинала и совершенно не стесняется щеголять своими социальными темами — не меньше, чем элементами хоррора.

Перед походом в кино можно ознакомиться с «Кэндименом» 1992 года, чтобы понять всю задумку сиквела. Честно говоря, старый фильм кажется более удачным хоррором с важным подтекстом.

В итоге мы имеем скорее невыразительную мистическую драму с элементами хоррора, чем настоящий фильм ужасов, где вся социальная проблематика поверхностная и беззубая, а «леденящий кровь кошмар» также глубоко вторичен.

Весь хваленый хоррор Пила — выпученные глаза Дэниела Калуи и Лупиты Нионго; в лучшем случае — прямое прочтение брошюр еще одного напрасно коронованного трикстера полуночных сеансов Джеймса Вана. Пил, как и Ван, считает, что пробиться к зрителю можно лишь через пробитые ушные пробки, вывалив на него стену неимоверного шума и крика. Так и у «Кэндимена» нет ничего, кроме зловещего образа героя и грозного жужжания пчел, и то унаследованного у оригинала.

Неудивительно, что заканчивается картина на той же самой ноте, только уже с привлечением тематики «Джорджа Флойда» — примитивной и притянутой за уши так же искусственно, как и всё остальное в этом ярком образчике «социального кинематографа».