Петровы в гриппе

Фильм с первых кадров, не давая опомниться, погружает в липкую, лихорадочную атмосферу, поэтому смотреть его во время пандемии жутковато. Режиссеру настолько хорошо удается передать состояние болезненного бреда, что невольно начинаешь задумываться, что с тобой что-то не так. А когда наблюдаешь за тем, как герой беспрепятственно ходит в общественных местах и на всех кашляет, так и тянет посадить его на карантин.

Кирилл Серебренников, вооружившись богатым на детали и мысли текстом Алексея Сальникова, снял красивейшую фантасмагорию, в основе которой лежат дух и натура русского человека. Во всех их проявлениях: неприглядных и притягательных.

Серебренникову удалось бережно обойтись с романом Сальникова, слово в слово повторив некоторые сцены, но оставив за собой возможность выбирать самое яркое. Его адаптация «Петровых в гриппе и вокруг него» получилась яркой, богатой на образы, полной смешных, грустных и просто красивых сцен и деталей. Это очень правдоподобное изображение хтонической, опасной и вместе с тем немного благосклонной к своим жителям России, в которой легче прятаться в фантазиях, чем жить наяву.

С этого фильма нельзя выйти просто так, как нельзя после одной таблетки перестать болеть. Он мучительный, да, но неразрывный как минимум до той «короткометражки» про Снегурочку, которая, очевидно, режиссёру нравилась настолько, что он решил нарушить свои же правила конструирования фильма и показать её целиком, а не дробно среди прочих историй. Что ж, Кирилл Серебренников – большой автор. Так что даже если его замысел зрители до конца не поймут, оценить его точно нужно.

Это не то кино, где важны фабульные моменты и развитие характеров. Это диагноз обществу, выраженный в аллегорической форме. Однако чернухой фильм не назвать: пускай Серебренников показывает нам сплошь темные стороны нашей жизни, у него в кадре много юмора, а концовка с участием рэпера Хаски, буквально восстающего из гроба, вполне оптимистична.

Судя по «Петровым», доктор к нам не приедет. Что не особо важно, ведь ни доктора, ни порошки нам уже не помогут. Зато когда-нибудь мы совершенно точно воскреснем — когда устанем валяться в своем гробу. Тихо встанем и наконец-то пойдем домой.

Кино упрямо злое, но может ли быть другой вид у разбитой елочной игрушки? У всех вокруг жар, все больны, лечения нет, дальше можно только умирать — прямо перед тем, как пойдут титры. Но «Говорят под Новый год, что ни пожелается, все всегда произойдет, все всегда сбывается».

Фильм полон советских и современных российских символов, глубина которых не всегда будет понятна западному зрителю. Манная каша, колючий свитер, зеленые бананы, дозревающие на окне.

Мне понравилось. Даже очень понравилось. Это авторская режиссерская интерпретация романа (на мой взгляд, заслуживающего прочтения), причем интерпретация, поставленная, снятая и сыгранная с большим мастерством. К тому же здесь заняты очень хорошие актеры. Посмотрел с большим интересом: тут есть о чем поговорить после просмотра, и есть о чем поспорить.

Фильм, тем не менее, получился очень неровный и разбросанный, тут в финальном монтаже осталось много случайного. Хаматова так и пребывает вставной картинкой из комикса, Снегурочку обрывают на самом интересном месте, неожиданный гей-романс вообще низведён до анекдота.

У фильма, конечно, конечно есть недостатки, начиная с того, что это несколько депрессивное и тягучее кино, которое местами действительно сложно смотреть. Но я советую пересилить себя, взглянув на современные проблемы с уникальной точки зрения. Это редкий представитель смелого и пугающе точного высказывания.

«Петровы в гриппе» превращают кошмарно-узнаваемый утренник с «зайчиками» и «снежинками», водящими хоровод вокруг искусственной елки, в мистический ритуал смерти и воскрешения. С его помощью постылая праздничная мишура вдруг обретает смысл и вес, а за панорамой тотальной болезни вдруг начинает брезжить надежда на чудотворную вакцину.

Главное от романа, что сохранилось и умножилось, - это его фантасмагоричность: совершенно дикую реальность невозможно отделить от горячечного бреда гриппозных героев.

Это кино точно для неоднократного употребления, и с терпеливым зрителем оно останется надолго после сеанса. «Петровы» — пока самый изощренный, самый виртуозный фильм Серебренникова, максимально соответствующий не только его собственному методу, но и положенной в основу фильма фактуре: интеллигентные герои интеллигента Сальникова и с ума сходят рассудительно и интеллигентно — прыг на Гоголя, скок на Окуджаву.

Он и вправду один такой из оставшихся, режиссер, который по-прежнему способен снимать на каннском уровне. И это уже дает надежду тем, кто, как и сам Серебренников, живет в России: однажды мы из всего этого наконец выберемся, Россия воспрянет ото сна — и нам будут рукоплескать Канн и весь калифорнийский берег.

Очень мрачная картина. Даже мотив воскрешения — как своеобразного побега из этого адского места — оборачивается еще одним поражением. Никакого иного выхода Серебренников не намечает — оживает только тот, кто чувствует, испытывает любовь, заботу.

Макабрический, пограничный танец изредка оглушает, чаще утомляет, не становится откровением или приходом желанного автором Антихриста. Нам всё давно рассказали в такой же заснеженной «Стране ОЗ» Василия Сигарева. Там успевали и пошутить, и упасть на ледяном катке, и таким же катком пройтись по воспалённому национальному самосознанию. «Петровы» Серебренникова вполне сопоставимы с надписями на его жёлтых (со школы вдалбливаемый цвет сумасшествия) стенах.

Все бесконечно расходящиеся сюжетные тропки привязаны к конкретной географии Екатеринбурга, недостаточно давно переименованного, чтобы жители перестали называть его по старой памяти Свердловском. Так же из разбросанных по тексту примет вырисовывается очень определенный этап российской жизни — середина двухтысячных с ее первыми супермаркетами, ночными палатками и политическими спорами. Серебренников от этой конкретики отказывается, помещая своих Петровых в тоскливое безвременье без особых примет. Оттого содержание картины становится таким аморфно-расплывчатым, что автору приходится разбрасывать в кадре буквальные подсказки зрителю.

По-человечески желание режиссера, которому по абсолютно абсурдному, нарисованному делу прилетел штамп о судимости, поговорить о России — в карнавальной форме, но все-таки всерьез — понятно. И, наверное, разговору о России именно карнавальная форма в принципе идет (что наглядно показывали, например, «Страна ОЗ» Василия Сигарева и «Кроткая» Сергея Лозницы — до остроумия первой и вседозволенности второй «Петровым в гриппе», кстати, далеко).

Выходит то ли сюрреализм, то ли метамодернизм: все друг на друга орут и ругают власть, а ещё охают, ахают, кряхтят и кричат, разумеется, благим матом. Обскурантизм, ереси и конспирология — осуждаются, социальная проблематика — поощряется, надежда на светлое будущее — прилагается. Спасибо, что грипп, а не рак, что живы не хлебом единым, а высокой поэзией Эдуарда Асадова, а от гриппа и ковида закинем аспирин 77 года.

Кажется, это может продолжаться вечно: заканчивается одна цитата – начинается другая. Понятно, что непросто внести в жесткие драматургические распорки такое аморфное произведение, как книга Сальникова, но бессистемность и острое желание залезть на броневичок создают ощущение недовысказанности, как будто важная мысль появилась и убежала, как труп из катафалка героя Николая Коляды – не случившегося Харона.

Серебренников уже показывал, что может успешно работать с экранизациями, но в этот раз первоисточник его задавил и отказался дружить с киноэкраном. В итоге хочется сказать «Книга лучше», даже если ты ее не читал.

И Серебренников, и его новый фильм обласканы ведущими кинокритиками и истеблишментом. Не каждый решится сказать, что «король голый». Ну а мы просто должны быть честными со своим читателем.