Райнер создатель таких ТВ шоу как "Кто получит суперребенка?" (где женщина выбирает между тремя мужчина, чтобы зачать ребенка с одним из них. Последний тест — гонка сперматозоидов. Потом женщина и победитель отправляются в отель на 28 дней и надеются, что она забеременеет...) и "Репортер 24" (псевдо-новостное шоу где нет никаких проблем с довольно вольной интерпретацией фактов). Он молод, успешен, хорошо выглядит, у него большая квартира и красивая девушка.
Он всегда под наркотиками и не заботится ни о чем кроме себя. В начале он садится в свою машину (дорогую и спортивную), специально ударяет полицейскую тачку, достает водку из бардачка, включает РОК и, к удивлению, врезается в другую машину, из которой вылезают три хулингана. Но Райнер берет биту и начинает бить по собственной машине, разбивая, то что от нее осталось. Потом он уезжает... Продолжение следует.
Выглядит все как пикник в «Коломенском»: девочки и мальчики, сидя на газонах, перелистывают яркие покетбуки, рядом какой-то старый хиппан кидает псу тарелку фрисби; мирная добродушная кататония. Но еще глубже могут загнать в ступор собственно методы продюсера со товарищи. Технические подробности, которыми перебрасываются сообщники, чертовски напоминают старый рассказ Сорокина, в котором ставился вопрос: «а если х** приварить к торцу промежуточного вала? Повлияет это на работу редуктора?». По мнению режиссера Ханса Вайнгартнера, повлияет — да еще как
Зритель начинает сопереживать ровно в тот момент, когда Райнер-сотоварищи начинают действовать. Тогда же начинают бросаться в глаза главные проблемы фильма. Во-первых, предсказуемое развитие сюжета: каждая новая сцена – чаще всего просто еще одно доказательство вайнгартнеровской теории о пробуждении умов, к сожалению, не всегда оригинальное. Во-вторых, слишком много внимания уделено безыскусным иллюстрациям народных мудростей. Наконец, не особо выдающаяся актерская игра. Конечно, все это с лихвой оправдывает большое количество действительно удачных сцен. Однако главное достоинство фильма в том, что ими двигало не тупое раздражение обывателя и несостоятельные претензии к сильным мира сего, а конкретная гражданская позиция, в которой нашлось место и объективности, и путям решения проблемы.
"Прочисть мозги", при всем своем левацко-анархистском пафосе (а может, и благодаря ему), ощущается как фильм из середины девяностых, от первого до последнего кадра. После девяностых было уже неприлично всерьез снимать загробную тележизнь умирающего. Только в девяностые кокаин на экране летел как пыль, а посреди боевика из жизни хакеров кто-то с размаху падал на стеклянный столик, и это казалось смешным. Тут можно было бы долго рассуждать о духовности, морали, нравственности, обществе потребления, обществе спектакля, Бодрийяре, Ги Деборе и других словарных статьях из малого интеллигентского словаря. Можно было бы, наоборот, обижаться на затянутость фильма, идиотичность романтической линии и непроработанность почти всех персонажей. Но Вайнгартнер делает один очень смешной и милый ход: его Германия — это параллельная реальность, что становится понятно не сразу.
Зачем нисходить до явной подтасовки, если можно предоставить право выбора людям, заведомо проверенным на благонадёжность и наделённым интеллектом ниже среднего?! Вот на этом Гансу Вайнгартнеру, пожалуй, и следовало сосредоточить внимание, занявшись анализом причин, а не следствий и обрушившись с критикой не на исполнителей, но на организаторов и идеологов процесса. И тогда язвительная отсылка к наследию Адольфа Гитлера, сделанная Райнером в изобличение кредо непосредственного руководителя да и практически всех закулисных хозяев mass media, попала бы не в бровь а в глаз!..
Вначале отчетливо напоминая фильм «В движении», во второй половине «Прочисть мозги» движется в сторону английской социальной комедии про малых сих, которые, при известном великодушии сценариста, способны на многое. Что было бы даже и мило, если бы австрийский марксист Вайнгартнер — чья предыдущая работа «Воспитатели» страдала ровно от того же — чуть менее страстно критиковал общество потребления и чуть более строго относился к собственным несовершенствам — длиннотам, штампам, упрощениям.