В фильме Ржавчина и кость мужчина по имени Али с пятилетним сыном, лишившись жилья и денег, перебирается жить к сестре. Там он встречает амбициозную женщину Стефани, чья жизнь начинает рушиться после ужасного несчастного случая в аквапарке, и Али начинает о ней заботится.
«Ржавчина и кость» - еще один шаг вперед. Режиссер убирает все лишнее и стремится передать жизнь «как она есть». Больше нет араба с перерезанным горлом, никаких галлюцинаций, никаких иллюзий, уловок, чистых приемов.
Надо отдать должное игре Марион Котийар, которой в этом фильме досталась роль главной героини. Складывается впечатление, что у этой французской актрисы выработался стойкий иммунитет к пошлости. На экране она разыгрывает неловкие физиологические подробности, но при этом всем своим естеством говорит нам о становлении духа.
Тут женщина учится у мужчины хладнокровию и невозмутимости, а мужчина не начинает с ней считаться, пока она не превращается в него. И когда Котийяр, пережившая по пути столько боли и унижений, становится букмекером боев без правил, понимаешь — так закалялась сталь.
«Ржавчина и кость», несмотря на относительно счастливый финал (тем не менее с угрожающим закадровым текстом, грозящим новыми лишениями и производственными травмами), смотрится в целом необычайно тяжело.
«Ржавчина и кость» — это фильм о том, как два не самых благополучных человека в конце концов находят друг в друге поддержку и понимание. Заслуга Одиара в том, что он сумел высказаться на эту тему без излишней сентиментальности.
Впрочем двух искренних вещей у «Ржавчины и кости» не отнять никому. Первая – это разлитая по фильму мрачная и тревожная поэзия хрупкости жизни. Красивая девушка, получив царапину на дискотеке, на следующий день окажется в воде рядом с хищниками и останется без ног.
Одиар следит за этими метаморфозами, играя, как он любит, тенью и светом, подчеркивая и обнажая лица и души своих героев, карабкающихся вверх с самого дна. История у него получается почти свободной от фальши и пафоса, за исключением, пожалуй, заключительного монолога, зачем-то разжевывающего трагедию до состояния манной каши.
В общем-то, было бы вполне терпимо, не примешай режиссер ко всему этому мораль. Увы, в стремлении зарифмовать композицию режисер к финалу пускается во все тяжкие: с классическими спекуляциями, с озвученным вслух «все, что нас не убивает…» и прочими скрипучими банальностями, что режут слух не меньше, чем репертуар Кэтти Пэрри (от песен которой даже величественные косатки в фильме сходят с ума).