Сказка про темноту

Пусть из хлопка одной ладонью, но драма у Хомерики получилась, тем более, что витающий в воздухе Владивостока, где снимали картину, дальневосточный дзен тоже способствовал успеху — некоторые виды моря с подвешенными в молочной пустоте лодочками и катерами хочется украсить иероглифами. По сравнению с "977", где каждый кадр заполняли научные дискуссии, "Сказка", чей словарный запас исчерпывается простым "люблю" и словом на три буквы, смотрится как шаг вперед, несмотря на сильное упрощение задачи.

Упадок превращается в обычное гниение, смутное томление по неизвестному сменяется отчаянием и усталостью. Все продались, все испортилось, никому нет прощения. Или есть? Точно понять не удастся — для жесткого, однозначного моралите «Сказка про темноту» слишком описательна. Здесь действительно много приморских пейзажей — почти прекрасных, подпорченных только несчастными фигурками героев. Но много и документальной жести — в основном в ошеломительно правдоподобных диалогах (наверное, даже майор Евсюков не сделал столько для дискредитации образа мента, сколько сценарист Александр Родионов). Собственно, сценарий оказывается тут гораздо красноречивее и пессимистичнее режиссуры. Камера говорит, что человечность у нас еще кое-где осталась, а текст уточняет: только никому она «на х** не нужна».

На первый взгляд, фильм очень в духе так называемой новой волны отечественного кинематографа — да, провинциальная чернуха, да, социальный портрет эпохи, злобной и равнодушной, с продажными ментами, иногородними строителями и всевозможными ужасами быта. Но сконцентрировавшись лишь на этом пласте, вы много потеряете, потому что «Сказка про темноту», главным образом, пронзительный рассказ про женское одиночество. Картина о том, как отсутствие любви ломает, иссушает и доводит до эмоциональной фригидности, о том компромиссе, на который приходится идти, чтобы получить хоть толику тепла, – словом, события фильма могли развиваться в любой точке планеты, а картина у Хомерики получилось воистину интернациональная. Так что не пропустите – в нашем кино такое встречается редко.

Николаю Хомерики — после того как дорогущий проект «Беляев» был заморожен, вынужденному взяться за «маленький» фильм — удалось сделать с родионовским текстом что-то совсем новое. Он, с одной стороны, предельно обнажил его механику — впервые, кажется, в русском кино люди не просто матерятся, а действительно коммуницируют при помощи мата, с другой — разгладил, растворил в меланхолических приморских пейзажах, где слова вообще теряют значение.

Николай Хомерики — режиссер несколько иной творческой школы: он, потрудившись ассистентом знаменитого французского режиссера-шестидесятника Филиппа Гарреля, став в определенный момент любимчиком Каннского фестиваля, снимает кино, которое легко можно конвертировать на европейский рынок. Он всеми силами пытается абстрагироваться от социального, предлагая взамен чувственную элегию, фривольное сочинение на тему «одинокая женщина желает познакомиться». Темнота в этой сказке воцаряется к финалу не столь из-за провинциального места действия, сколь из-за того, что эта одинокая женщина не в силах познакомиться с собой. Размышления эти интересны, в какой-то мере даже выдающиеся, учитывая, что в России мало кто умеет снимать кино так, как это делает Хомерики. Впрочем, фильм этот все равно обречен стать незамеченным и недооцененным. Не потому, что плохой, отнюдь нет. Просто отечественному зрителю по-хорошему наплевать на всю эту кинематографическую культуру.