В новой отчественной драме Все умрут, а я останусь три девушки-девятиклассницы готовятся к первой дискотеке в текущем учебном году. Однако у одной из них проблемы с родителями, вторая влюблена, а третья просто хочет повеселиться. Сама дискотека оказывается для девушек настоящим испытанием, после которого детство закончится и начнется новая жизнь.
Напоследок о важной разнице между понятиями "жизнь" и "жЫзнь". Если отбросить в сторону режиссерское жеманство и прочую ренатлитвиновщину, режиссер Германика — настоящий злой демиург, который дергает за нитки. А внизу заламывает ручки дурацкое, нелепое и жалкое, в общем, существо под названием "тинейджер", разрываемое галактических размеров нарциссизмом и огромным желанием выдавить на зеркало мозги вместе с сочным прыщиком. Увы, на эти ниточки бессмысленно указывать юным существам, которые еще не знают, что умрут все без остатка, и напяливают на себя футболки "Родители, fuck you!". Родителей, пусть и погрязших в оливье, надо любить. Это жЫзнь. Но эти, в майках, посмотрели фильм Германики, и вообразили о жизни черт знает что. Именно по этой причине, не позволяющей отодрать жЫзнь от жизни, то есть искусство от реальности, "Все умрут, а я останусь" — самое удачное (после, конечно, "Шультеса") российская кинолента года. И, естественно, уик-энда.
Художественный фильм Германики оказался даже более достоверен, чем документальный. Он заставляет переходить с позиции наблюдателя на позицию соучастника и полностью перестраивает зрителя на волну иного мировосприятия, когда любой пустяк может стать жизненно важным просто благодаря креативной силе подросткового сознания. Для того, чтобы добиться этого — столь ценного для кино — эффекта, мало быть в материале. Нужно еще обладать железной волей, подчиняющей всех участников съемок достижению единственной цели: точному воплощению режиссерского замысла. И вот это уже вызывает не просто восхищение молодым дарованием, а священный трепет.
По большому счету ничего круче, живее, правдивее и расчетливей в российском кино не было и, кажется, никогда не будет. Красное полусладкое, «Хуч», трава, говнорок, дефлорация на грязном полу подвала и женские бои — джентльменский набор любого двора от Текстилей до Медведково (хотя надо очень постараться «быть как все», чтобы получить все эти приключения). Съемочная группа последовательно дискредитирует школу, семью, дружбу, любовь и, как бы сказать, поп-культуру, чтобы на фоне разбитых авторитетов еще более возвеличить железную волю простой русской двоечницы в мини-юбке. Очевидно, что школьники должны штурмовать двери тех мультиплексов, куда пустили фильм Германики, просто для того, чтобы, осилив в темноте зала два контрабандных «Ягуара», вместе с героинями скандировать в финале: «Родители, идите в п…ду!» Ведь без этого и детство — не детство.
Три года назад псевдодокументальная короткометражка того же режиссера «Девочки» про особенности женской дружбы в пубертатном возрасте наделала много шуму. Но если «Девочки» были все-таки талантливой любительщиной, то «Все умрут…» — не притворяющуюся документом, по-честному игровую вариацию на ту же тему, взявшую два поощрительных приза в Каннах-2008, — смотришь уже без скидок на нежный возраст постановщицы и страну производства. Германика пытается ответить на тот же важный вопрос, которым в свое время задавалась героиня лучшего фильма Люка Бессона: «А жизнь всегда такое говно или только в детстве?» Всегда, Лера, всегда.
Новый фильм отнюдь не глуп и не бездарен, в нем очень много интересного. Но сказать, что «проект» состоялся, пока не получается — так же, как не получается назвать фильм хорошим. В итоге попытка смелости обернулась своей противоположностью. Фильм было бы нужно расклеить и снова склеить — без сюжета, без «проекта», а вот просто о том, насколько ничего не происходит. Тогда, может, был бы шедевр, хотя уже строго по гамбургскому счету. Хотя на фоне сегодняшнего совкового кино фильм все равно выглядит прилично.